EN
2016-02-17 нет комментариев Лонгрид Просмотры: 827
The Guardian: Если переговоры о перемирии в Сирии провалятся, ИГИЛ станет меньшим из зол
Военная кампания против «Исламского государства» (организация признана террористической и запрещена в России) отошла на второй план теперь, когда сирийская гражданская война вступает в новую решающую фазу. Вмешательство российских военных стало тем фактором, который изменил ход войны: Россия спасла армию Башара аль-Асада от неминуемого поражения, открыто атаковала оппозиционные силы, которые поддерживает Запад, и предоставила армии Асада танки Т-90, которые сейчас окружают Алеппо. Время западных союзников подходит к концу. Ход событий определяют Россия, Асад и Иран, которые фактически сформировали альянс, чтобы сохранить прежнюю Сирию, и, несмотря на перемирие, о котором крупные державы договорились в Мюнхене в пятницу, 12 февраля, их не смущают ни разрушения, ни гибель мирных граждан.
По оценкам Сирийского центра политических исследований, жертвами сирийской войны уже стали более 400 тысяч человек. Более половины населения страны, численность которого составляла 22 миллиона человек, стали беженцами.
Соглашение, достигнутое в Мюнхене, предписывает прекратить боевые действия между воюющими сторонами в течение недели. Россия предупредила, что, если не будут предприняты соответствующие меры, может начаться третья мировая война. Саудовская Аравия предупредила, что она готова инициировать наземную операцию в Сирии.
Но в реальности Россия всего лишь хочет выиграть несколько недель, чтобы окончательно разбить антиасадовскую оппозицию, и перемирие, о котором она говорит, не начнется, пока она этого не добьется. Саудовская Аравия, в большей степени обеспокоенная войной в Йемене, которую она проигрывает, понимает, что она не может стать достаточно сильным противовесом союза Россия-Асад-Иран. США, Европа и ООН могут только надеяться на то, что на этой неделе им удастся окончательно договориться об условиях перемирия — по крайней мере, разработать план по выходу из этого тупика. Проблема заключается в том, чтобы убедить Россию, что она выиграет гораздо больше от немедленного перемирия, чем от продолжения боевых действий.
Альтернативой будет признание того, что Асад и его сторонники в Москве и Тегеране выйдут из гражданской войны победителями, а затем начнут борьбу с ИГИЛ в Сирии, пока западные войска будут вести наступление на эту террористическую организацию в Ираке и других странах. Но за это придется заплатить высокую политическую цену. Позиции Запада на Ближнем Востоке и в других регионах будут резко подорваны, а победа Асада вряд ли принесет даже условный мир в Сирию.
Решение Великобритании вмешаться в дела этого региона и начать борьбу с ИГИЛ в 2014 году было понятным и необязательно ошибочным. Дэвид Кэмерон совершенно прав, говоря, что кампания против ИГИЛ приносит свои результаты.
Несмотря на все свои варварские видеозаписи и апокалиптические обещания, эта группировка сейчас находится под серьезным давлением. Она не одержала ни одной легкой победы с момента своего захвата незащищенного города Пальмира в мае 2015 года. Она сдает позиции в борьбе с курдскими силами в Ираке и Сирии. Битва за Мосул, центр ИГИЛ в Ираке, — уже не за горами. Боевиков ИГИЛ вытеснили из Дейр-эз-Зора в Сирии, а курдские силы подходят все ближе к «столице» ИГИЛ, городу Ракка. Экономическая инфраструктура, которую создало «Исламское государство», рушится: в январе группировка в два раза сократила жалование своим моджахедам, а в ее рядах уже начались параноидальные поиски шпионов и предателей.
Однако все это вовсе не означает, что в ближайшее время ИГИЛ потерпит сокрушительное поражение. Пока борьбой с боевиками ИГИЛ вплотную не займется какая-либо мощная сила, помимо плохо вооруженных курдов, эта группировка будет сохранять контроль над некоторыми территориями, людьми, заложниками и рабами и пользоваться поддержкой отдельных представителей суннитских общин в регионе.
Даже если «Исламское государство» продолжит терять свои позиции благодаря военной кампании Запада и из-за своих собственных внутренних слабостей, нам придется взглянуть в лицо суровой реальности.
Во-первых, ИГИЛ — это не причина кризиса. Это симптом гражданской войны внутри ислама на Ближнем Востоке, между суннитами и шиитами, между суннитами, придерживающимися традиционных и экстремистских взглядов.
Во-вторых, конфликт, симптомом которого является подъем ИГИЛ — это борьба за господство между Ираном и Саудовской Аравией. Ее можно рассматривать в религиозных терминах, но в сущности она представляет собой борьбу политических амбиций двух сильнейших стран в регионе.
В-третьих, неопределенность позиций Барака Обамы на международной арене и восстановление влияния России на Ближнем Востоке снова превратили этот регион в арену для опосредованных войн. Российские власти действительно боятся, что вирус ближневосточного терроризма перекинется на ее собственные мусульманские общины, поэтому они предпочитают иметь дело с опасными правительствами, а не с опасными неправительственными группировками. А США по-настоящему боятся утратить способность стабилизировать регион и поддерживать свой авторитет среди своих региональных союзников.
Будучи младшим партнером США, Великобритания может принять концепцию сдерживания ИГИЛ и решать проблемы, связанные с терроризмом, по мере их возникновения. Но неконтролируемый приток беженцев в Европу — это другая проблема, как и гуманитарный кризис. Великобритания может поддержать Германию в ее попытках настоять на разработке последовательного подхода к решению проблемы беженцев, и при этом попытаться убедить своих партнеров в Персидском заливе предпринять более решительные шаги.
В военном смысле стоит серьезно отнестись к угрозе Саудовской Аравии, которую она озвучила на Мюнхенской конференции. Если в ближайшее время не будет установлено перемирие, у России, Ирана и Асада не будет никаких стимулов для отступления. Только перспектива ввода сухопутных войск Саудовской Аравии, Иордании и Объединенных Арабских Эмиратов при мощной поддержке западной разведки, авиации и технических специалистов может заставить Асада и его союзников сделать стратегический выбор в пользу прекращения огня. Только США могут проделать эту работу для саудовцев и остальных, и только Великобритания может объединить сильных европейских союзников.
Это будет крайне опасной эскалацией конфликта. Однако в отсутствие настоящего перемирия этому конфликту в любом случае грозит эскалация, поскольку российские войска и иранские отряды помогли мстительному Асаду вернуть контроль над разрушенной страной. Если в конечном счете Асад сам возьмется за ИГИЛ в Ракке и Дейр-эз-Зоре, это поставит перед Западом гораздо более серьезные стратегические проблемы, касающиеся этого региона в целом. 15 лет назад все это не показалось бы чрезмерно сложным выбором. Но после Ирака и Афганистана все варианты выглядят почти одинаково мрачными.
Сейчас Западу предстоит сделать выбор между опасным толчком к урегулированию конфликта и продолжением политики, которая, вероятнее всего, обернется более длительной войной и стратегическим поражением в регионе теперь, когда сотни тысяч отчаявшихся людей ждут решения Европы, стоя у ее дверей.