Казанское взятие, часть VII

В предыдущей главе серии мы остановились на том, что прошёл страшный для Руси 1521 год – год, едва не ставший датой начала нового, крымско-казанского Ига.

Всё же страна, будучи, кажется, поставленной на колени, избегла этой участи – так же, как вроде бы взятая татарами Москва не была ни сожжена, ни разорена. В 1521 Москва заключает мир с Литвой (которая тоже стала опасаться чрезмерно усилившихся татар), концентрируясь на главной проблеме. А она ,эта проблема, продолжала оставаться крайне серьёзной – обманутые и побитые под Рязанью братья-ханы вполне могли предпринять новый совместный поход – и тогда уже ничьи личные храбрость и хитрость не сумели бы предохранить великого князя от необходимости подписать и выдать по всей форме договора о данничестве – или от разорения всей его земли. Во-вторых, даже и без больших, стратегических ударов татары предпринимали множество изматывающих уколов-выпадов – причём даже не в силу некоей умышленной стратегии – просто всё новым мурзам и воинам хотелось дорваться до своего куска пирога.

Великое Княжество Литовское, Польша и Ливонский орден в XV веке

В прошлой части уже было сказано, что отдельные отряды казанских татар ещё в 1521 проникали далеко на север, до бассейна реки Сухоны. «Приходили татары в Жегово и в Нойсу и Шартаново, и на Тотьму, и до Сухоны доходили. Во единой волости Тотьме в полон взяли и иссекли шесть с половиной тысяч христиан». Большой поход не принёс татарам решающего успеха, не сломил Русь, но тяжко нагнул. Татары пришли и ушил в целом победителями. Осенью 1522 года казанский хан Сахиб Герай организовал новые набеги на восточные русские земли – и снова никто не мог его не только остановить, но даже и задержать. Почему? Потому что в Москве понимали — основа силы ханов была в Крыму, а не в Казани. Ушедшие с фронта окончившейся войны с Литвой и заново набранные рати шли прикрывать южные рубежи. И всё равно инициатива была всецело на стороне татар. Если Казань русские полки уже брали, то вот о походе на Крым пока нечего было и думать. Да и вообще любая попытка нанести мощный удар одному из ханов и сама по себе небезопасная, автоматически приводила к контрудару во фланг и тыл от другого. Пассивная же стратегия тоже не могла стать панацеей – кочевникам, ставшим грабителями-работорговцами только того и надо было – доить Русь множеством мелких походов, тянуть из неё соки. Прикрыть войсками всю границу страны одновременно было совершенно нереально, как нереален был и некий инженерный проект, аля Великая китайская стена, или Адрианов вал. Угнаться за стремительными конными группами татар силами мобильных отрядов тоже было едва ли возможно. Вызревал потенциально крайне опасный тупик, который мог привести к новому 1521 году, или даже чему-нибудь ещё худшему. И эта угроза, этот призрак будет жить вплоть до главного Казанского взятия, которому и посвящена серия.

стрельцы Великого Княжества Литовского

Казанцы и крымцы чувствовали свою силу – и куражились, как сейчас бы сказали “теряя берега”. Особенно, конечно, приятно было унизить русских казанцам – после предшествующего вассалитета. Весной 1523 казанский хан Сахиб Гирей приказал казнить арестованного московского посланца Василия Юрьевича Поджогина и всех пленных русских купцов. Казанцы были совершенно уверены в своей безнаказанности…
Материалистам не положено верить в карму, но, чёрт возьми, даже мне видится некоторое воздаяние в том, что последовало за этим событием в самом скором времени. Дело в том, что сражаясь с русскими братья Гиреи не забывали и о своих, татарских делах – восстановить наследие Орды – это значит не только подчинить вновь старых данников, но и привести к покорности все части Улуса Джучи. В начале весны 1523 крымский хан Мехмед Гирей в союзе с ногайскими мурзами предпринял успешный поход на Астрахань (собственно, ещё не совсем Астрахань, а предшествовавший ей Хаджи-Тархан). Слава Мехмеда скакала впереди него – и вызывала одновременно трепет восхищения и трепет страха. Астраханский хан Хусейн был изгнан из своей столицы, которая без сопротивления сдалась крымскому хану. Мехмед Гирей провозгласил новым ханом в Астрахани своего старшего сына, калгу Бахадыр Гирея, чем вызвал недовольство ногайских мурз. Точную причину недовольства сейчас реконструировать трудно – изначально было понятно кто ведёт в этом союзе, а значит и кто получит власть над астраханскими землями. Возможно, впрочем, был оговорен определённый кусок, причитающийся ногаям, который в решающий момент увели у них из-под носа. Мехмед Гирей, уверенный в себе победитель, распустил большую часть крымского войска, а сам с небольшой свитой расположился лагерем под Астраханью. И вот тут-то ногаи и нанесли свой удар мести: ногайские мурзы Агиш и Мамай со своими воинами внезапно напали на ставку крымского хана, умертвив Мехмед Гирея и его старшего сына. Затем ногайские мурзы с большим войском опустошили дезорганизованные потерей не только хана, но и наследника, крымские улусы.

Вскоре в самом Крымском ханстве вспыхнула междоусобная борьба за власть. Оно оказалось полностью поглощено ею на определённый период – не будучи формально разорванным, союз с Казанью перестал быть военно-политической реальностью. Совершенно неожиданно Сахиб Гирей обнаружил себя наедине с русскими – очень разозлёнными русскими. Все те, кого экстренно собирали для обороны от крымцев, теперь могли быть брошены против него – и именно так и случилось. Немедленно, уже летом 1523 великий князь московский Василий III организовал большой военный поход на Казань. В августе в Нижнем Новгороде была собрана большая русская рать. Туда прибыл и сам великий князь московский, который разделил свои силы и вначале отправил под Казань небольшое войско под предводительством прежнего хана Шах-Али (Татищев даёт даже точную дату – 23 августа). Очевидно, была надежда на то, что обескураженные казанцы сами могут пойти на обратную рокировку ханов, пока не грянул гром. В сентябре 1523 русские войска перешли пограничную реку Суру и вторглись на казанскую территорию. Во главе большого полка судовой рати были воеводы бярин князь Василий Васильевич Немой Шуйский и боярин Михаил Юрьевич Захарьев-Юрьев. Передовым полком командовали князь Семён Фёдорович Курбский и окольничий Михаил Андреевич Плещеев. Судовая рать, при которой находился Шах-Али, разорила черемисские и чувашские села по обоим берегам Волги. Она дошла до предместий Казани, но… тут стало понятно, что расчет на испуг не оправдался, ворот города никто старому хану не откроет – и, памятуя об опыте прошлых лет, исполняя приказ великого князя, рать Шигалея сразу повернула обратно. Уже на обратном пути, когда конное войско вновь дошло до реки Свияги, оно разбило в битве на Итяковом поле казанское войско преследователей – татары не выдержали удара русской конницы и бежали, многие из них утонули в реке. Очевидно, впрочем, это не были главные силы ханства.

Великий русский историк Василий Никитич Татищев

Но были и другие силы – основные, более медлительные, но куда более могучие и основательные. И они не просто атаковали – тактикой ли набега, или более основательного наступления – они делали нечто большее. Они впервые осмелились закрепиться на долговременной основе на земле ханства – и тем самым перевести часть её под руку великого князя Московского. 1 сентября 1523 года совершилось историческое событие: московское командование начало строительство русской крепости на правом, казанском берегу Суры, в месте впадения её в Волгу. Согласно преданиям, крепость была построена на месте марийского поселения Цепель. Русские воеводы привели к присяге Василию III местное население — марийцев, мордву и чувашей. Все они клятвенно пообещали отпасть от татар (не любить которых у них были вполне веские причины) – в качестве гарантии этой клятвы многие из них были отправлены в московские владения в качестве заложников и пленников. Новая русская крепость была названа именем правящего великого князя — Василь-городом (ныне Васильсурск). В построенной крепости был оставлен сильный гарнизон. Итак, поход 1523 не принёс победы. Шигалей не вернулся на ханский трон – Казанью по прежнему правил Сахиб Гирей. Не была Казань и взята, или разрушена силой – и всё же произошло огромной важности событие, которое явилось чрезвычайно многообещающим предвестником побед будущего.

Татары попытались немедленно, так сказать, на плечах отходящих, ответить: уже 17 октября 1523 они предпринимают ответный большой поход – вот только цель его – более чем скромный город Галич (не тот, который ныне находится на Украине, а тот, который и сейчас стоит в Костромской области) – и даже его они не сумели взять. После неудачного приступа казанские татары и подвластные им марийцы отступили назад, захватив многих пленных и разорив окрестные селения. В начале зимы 1524 казанский хан Сахиб Гирей, опасаясь ответного удара со стороны Москвы, отправил гонца к своему только что более-менее утвердившемуся на престоле Крыма брату — хану Саадет Гирею. Однако Саадет I, занятый борьбой за власть со своим племянником Ислям Гиреем, помогать отказался. И вот тут произошло нечто потенциально очень опасное и, в любом случае, знаковое. Перепуганный казанский хан отправил своё посольство в Стамбул, признавая себя вассалом Османской империи.

Боялся Сахиб не зря — поздней весной 1524 великий князь московский Василий III подготовил и осуществил новый большой поход на Казанское ханство. Формально во главе русской армии все ещё находился бывший казанский хан Шах-Али (Шигалей). Но фактическим военными действиями руководили воеводы князь Иван Фёдорович Бельский, князь Михаил Васильевич Горбатый-Шуйский и Михаил Юрьевич Захарьев-Юрьев, которые возглавляли большой полк судовой рати и командовали всем войском. В передовом полку были воеводы князь Семён Фёдоровчи Курбский и окольничий Иван Васильевич Ляцкий, в полку правой руки — князья Семён Дмитриевич Серебрянный-Оболенский и Пётр Фёдорович Охлябинин, в полку левой руки — князья Юрий Васильевич Ушатый и Иван Михайлович Шамин, в сторожевом полку — князья Михаил Иванович Кубенский и Василий Васильевич Ушатый. 8 мая 1524 года основная, судовая рать отплыла в поход на Казань. 15 мая выступила наземная, конная рать, выступавшая в роли авангарда. Точная численность армии неизвестна (источники называют явно завышенную цифру в 150 000 человек), но войско явно было большим – настолько большим, что хан Сахиб Гирей… сбежал из Казани, бросив ханство и город! Причём бегство это было столь быстрым, что хан даже не прояснил вопроса власти в своё отсутствие – формально за главного им был оставлен племянник Сафа Гирей, вот только было ему всего 13. Естественно, реально править он не мог, особенно в ситуации жесткого кризиса. Посовещавшись, казанские мурзы и большие люди приняли решение придать мальчику формальный статус хана, чтобы к нему можно было официально приставить регента, который в свою очередь будет реально править. Регентом этим, к слову, стал небезызвестный бек Булат Ширин, некогда возглавлявший “прорусскую” партию. Радикального переворота в политике он, конечно, немедленно совершить не мог – в городе оставались сильные прогиреевские и антироссийские силы, да и сама Русь не факт что приняла бы в этот момент даже предложение вернуть всё как было – от идеи вассальной Казани в Москве понемногу начинают переходить к идее Казани покорённой. Однако, всё равно факт показательный.

Чего было больше в бегстве Сахиба – банальной трусости, а он понимал, что убитых послов ему не простят, или же отчаянной попытки спасти положение? Мы помним, что казанский хан посылал за помощью к утвердившемуся в Крыму брату Саадету – и что тот отказал послу казанцев. Теперь на место посланца вставал сам Сахиб – и в иных условиях это могло бы сработать. Но ему снова – и на этот раз фатально не повезло: в это самое время большое польско-литовское войско вторглось в крымские улусы и разорило крепость Очаков. Оставался последний шанс – добраться до Стамбула, припасть к ногам султана и халифа правоверных, ещё раз объявить о переходе под его руку – и попросить защиты. Именно это, судя по всему, Сахиб собирался сделать, но… по приказу своего брата Саадет Гирея был заключен в темницу в Балаклаве. Почему? С учётом близкой степени родства – а речь идёт о братьях, можно бы было подумать, что дело в претензиях на трон – т. е. утратив одно ханство (как он думал) Сахиб решил взять власть в другом. Но в этом случае дальнейшая его участь видится необоснованно мягкой – уже в октябре всё того же 1524 он выйдет из темницы – и даже будет помогать брату-пленителю в продолжающейся борьбе за власть. Очевидно, всё дело было именно и только в том, чтобы не пустить беглого хана в Османскую империю. Почему? Здесь мы должны вновь обратить внимание на сложные взаимоотношения между татарами и османами. Традиционно у нас видят их безропотными и полными вассалами османов – и позднее это действительно будет именно так. В реальности же всё было куда сложнее: отношения были скорее отношениями партнёров – пусть и с явно распределёнными ролями старшего и младшего, но в чём то и равных. Сам термин, которым обозначали связи между государствами, правомерно переводить как защита, или покровительство – и это действительно было так. Конечно же Гиреи признавали и авторитет сулатанов в качестве халифов. Они соизмеряли с их линией свою внешнюю политику (хотя и то не всегда), а вот во внутренних делах желали оставаться – и оставались совершенно вольными. Вообще не очень то и ясно кто получал большую выгоду от имевшихся взаимоотношений. Татары в тот период ещё не ходили в походы на врагов турок, они грабили тех, кого желали грабить, но при этом пользовались огромным рынком (прежде всего рабов), который давала империя, а ещё – её авторитетом, если кто-то из держав Севера – Московское или Литовское княжество, либо Польша начинали слишком активно и успешно отвечать на выпады Крыма. Сахиб, добравшись до Высокой Порты, мог продемонстрировать слабость гордых и вольных татар, перевести зависимость на иной, более высокий уровень – и Саадет не склонен был этого допускать.

Бахчисарайский дворец

Тем временем, пока их хан (не считать же настоящим ханом экстренно возведённого на трон 13-летнего мальчишку) сидел в темнице, казанцы готовились встретить удар русских. 3 июля 1524 года судовая рать под предводительством воевод Ивана Фёдоровича Бельского, Михаила Васильевича Горбатого и Михаила Юрьевича Захарьина-Юрьева высадилась на берег перед Казанью. Полки «стали на Цареву лугу обострожився» и стали ждать прибытия конной рати, чтобы начать осаду. По видимому, прибытие первыми именно войск, шедших водой, было незапланированным – конные силы должны были подготовить для них почву, заставить казанцев закрыться в крепости, разорить их округу. Из-за запаздывания сухопутного войска, которое из авангарда превратилось в арьергард, прибывшие основные силы как бы повисли в воздухе. 19 июля казанские татары, опасавшиеся соединения двух войск, желая предварить его, напали на русское войско, укрепившееся в остроге. Враг был отбит, но осаждённые продолжали блокировать русских воинов в их лагере, совершая новые атаки. Хотя русских было куда больше, но постоянные атаки неуловимого врага выматывали, а главной проблемой стало снабжение. Вскоре в русской рати князя И. Ф. Бельского стали заканчиваться привезённые припасы, а новые невозможно было набрать – фуражирам было крайне опасно отдаляться от лагеря-острожка. Впрочем, к чести русского командования, на подобные вызовы оно реагировало быстро – узнав о сложившемся положении, на помощь из Нижнего Новгорода выслали вторую судовую рать под командованием князя Ивана Фёдоровича Палецкого, который имел под своим началом 90 речных кораблей. На них в основном были не люди, а именно запасы – и потому суда по берегу сопровождал и охранял конный отряд числом в 500 человек. Но здесь наших ждала, быть может, решающая неудача.

Узнав о приближении русских судов, черемисы подготовили засаду. Конный отряд, который сопровождал по берегу судовую рать, был перебит. Затем ночью черемисы напали на речную флотилию князя Палецкого. Большинство русских воинов погибло, или было взято в плен. Лишь немногие корабли смогли добраться до лагеря Шах-Али и главного воеводы князя Бельского под Казанью.

И не важно, что сам по себе боевой эпизод был весьма скромным, не важно, что уже очень скоро туда наконец прибыла конная рать под руководством воевод Хабара-Симского (того самого, который без преувеличения спас страну в 1521 в Рязани) и М. С. Воронцова, нехватка припасов станет фатальной для дела осады, начатой 15 августа 1524. Русские были сильнее, но не решались на штурм, который мог обернуться как решающей победой, так и большим поражением. За пределами города всё ещё оставалось немало мобильных и “кусачих” казанских отрядов – в случае неудачи они быстро отрезали бы пути отхода, а недостаток припасов погубил бы всё войско. Страшный риск. И на него не пошли. Значит осада? Но стены Казани крепки – и снова решающий фактор – снабжение. Осада сама по себе – стремление пересидеть врага, а в этот раз именно татары по всему могли пересидеть русских. Удары конных групп по всем, кто пытался вести фуражировку, продолжались. Стало ясно, что нужно бить, или уходить. Выбрали второе, но перед этим решились на переговоры с татарами. Воеводы соглашаясь снять осаду в обмен на обещание прислать казанское посольство в Москву для заключения мира. Казанцы тоже не желали излишнего риска – внезапный штурм города мог ведь и увенчаться успехом – и для ханства тогда наступил бы конец. А ведь в городе была ещё и проблема власти – одно дело подчиняться 13-летнему ребёнку и его далеко не у всех вызывавшему симпатию опекуну в мирное, или даже относительно мирное время – и совсем иное – когда от их решений зависит твоя жизнь. Казанцы согласились на переговоры и мир. Осаждающая армия снялась с места и беспрепятственно пошла назад. Так закончилась одна из самых ожесточённых русско-казанских войн.

татарские воины

В ноябре 1524 в Москву прибыло казанское посольство под руководством Аппай-улана и князя Бахты-Кията. Договор был заключен достаточно быстро – благо он содержал всего одно условие. Вот только было оно крайне важным – и, пожалуй, даже куда более важным, чем могли подумать те, кто его вырабатывал. Речь шла о переводе на русскую территорию Казанской ярмарки, проводившейся ежегодно 24 июля. Очевидно, русские, верно усмотрев источник силы Казани в её богатстве, а богатства – в волжской торговле, решили уничтожить корень этой силы. Казалось бы, здраво и мудро. В целом всё же именно Москва выступала не переговорах с позиции силы – и казанцы были вынуждены согласиться. Ярмарка не только закрылась в Казани – она прямо переехала выше по течению Волги на земли Великого Княжества Московского – в Нижний Новгород ,дав начало его знаменитейшему торжищу. Успех? Вот только тем самым был начисто вырван корень у “прорусской” партии в городе! Именно им – торговцам – был нужен мир, чтобы успешно вести и расширять свои дела, чтобы был возможен свободный транзит, чтобы русские купцы затоваривали их склады. С концом большого торга у Казани оставался только один способ прожить и прокормиться – и им был меч. Конфронтация с Русью должна была стать более ожесточённой, чем когда либо, более активной, ведь теперь ханство было консолидировано на пути именно работорговли и грабежа, оно окончательно шло по пути Крыма. Да и сам Крым подталкивал казанцев к новым походам на Русь, на Москву – как уже было, и где братьям ханам сопутствовал успех. И да, на казанском престоле ведь осталась всё та же династия – крымских Гиреев – и Москва больше не могла её контролировать. Договор 1524 окончательно оформил Казань как хищника – несколько лет, конечно, всё ещё жило старой инерцией, но потом… После 1524 вопрос встал ребром – внезапно и страшно для тех, кто так его поставил недальновидным своим решением: или совместно действующие ханства-разбойники поставят на колени под новое Иго, а то и вовсе уничтожат Русь, либо Русь покорит и уничтожит Казанское ханство, разломав губительные клещи, в которые её зажали грозные Гиреи.

Вид казанского кремля в 1912 году

Предыдущие части:  Часть I, Часть II, Часть III, Часть IV, Часть V, Часть VI

Источник