Блицкриг как технология войны

Может быть, эта картина несколько утрирована. Но именно так изображали начало Великой Отечественной не только советские историки-пропагандисты, но и писатели, кинорежиссеры — в общем, именно такой образ войны вошел в массовое сознание. Все это не очень согласовывается с цифрами.

К 22 июня 1941 года группировка советских войск на западной границе насчитывала 15 687 танков. По ту сторону границы к нападению готовилась армия вторжения, имевшая… 4 171 танк, причем в это число входили и штурмовые орудия. Преимущество у СССР было и в самолетах. Но здесь все ясно – пилоты люфтваффе захватили господство в воздухе благодаря уничтожению значительной части советских ВВС внезапным ударом по аэродромам. А танки-то советские куда делись?

Не в танках дело

Заглянем в историю чуть глубже. Май 1940-го. Танковая группа все того же Гудериана рассекает войска союзников и выходит к морю. Англичане вынуждены спешно эвакуироваться из Северной Франции, а французы пытаются наладить новую линию обороны. Вскоре, не желая превращать Париж в руины, они объявят свою столицу открытым городом и сдадут ее врагу… Опять все решили танки.

Между тем именно французская армия считалась перед второй Мировой войной сильнейшей в Европе! Может быть, у Франции не было танков или они были никуда не годными? Оказывается, французских танков было больше, чем немецких, и они были не так уж плохи. Не стоит забывать, что в 1940 году немецкие танковые войска выглядели еще менее впечатляюще, чем в 1941-м. Значительную их часть составляли легкие Pz. II, вооруженные 20-миллиметровой пушечкой. Боевыми единицами были и пулеметные Pz. I, которые вообще проектировались только для учебного использования – однако попали на поле боя (причем и в России повоевали тоже).

В истории победоносного прорыва панцерваффе к Ла-Маншу есть эпизод, когда колонну немецких танков внезапно атаковали англичане. Немецкие танкисты с изумлением увидели, что их снаряды как горох отскакивают от брони британских Mk. II Matilda. Лишь вызвав пикирующие бомбардировщики, удалось справиться с ситуацией. Через год с небольшим история повторилась – снаряды немецких танковых пушек не могли пробить броню советских КВ и Т-34…

Стало быть, покорили почти всю Европу и дошли до Москвы войска… вооруженные весьма посредственными танками, которых к тому же было мало. Да, у них была отличная тактическая выучка и стратегия блицкрига. Но что такое блицкриг? Глубокий прорыв танковых клиньев. А поможет ли прорваться тактика, если у защищающейся стороны танки сильнее и их больше? Поможет. Парадоксально, но факт – немецкие танковые дивизии действительно были лучшим на тот момент инструментом мобильной войны, несмотря на свои скверные танки и небольшое их количество. Потому что блицкриг был не просто стратегией, а еще и новой технологией войны – которой до 1942 года не обладало ни одно воюющее государство, кроме Германии.

Блицкриг по-русски

Есть поговорка, что военные всегда готовятся не к будущей войне, а к прошедшей. Конечно, во всех странах были и те, кто оценивал только что появившуюся бронетехнику как самостоятельное средство достижения решающего успеха в войне. Но большая часть европейских штабных мыслителей (в том числе и в Германии) в тридцатые годы оперировала категориями позиционной войны, исходя из опыта первой Мировой. Они считали, что танки нужно использовать лишь для поддержки пехотных подразделений.

Лишь в СССР опирались на опыт гражданской войны – и полагали, что будущая война тоже будет маневренной. То, что в Германии назовут «блицкригом», разработали именно в СССР! Только у нас это называлось «Теорией глубокой наступательной операции». «Быстро и дерзко проникая в глубину походных порядков противника, танки, не ввязываясь в длительный бой , вносят в ряды противника расстройство, сеют панику и срывают управление развертывающимися для боя войсками…» Эта цитата, отлично описывающая суть блицкрига, взята не из знаменитой книги Гудериана «Внимание, танки!», а из советского учебника по тактике танковых частей 1935 года издания.

Производилась в СССР и техника, идеально подходящая для блицкрига. Это знаменитые танки БТ, они могли передвигаться как на гусеницах, так и на колесах. Вершиной развития этого типа боевых машин стал БТ-7М с 500-сильным дизелем В-2 (скорость 62 км/ч на гусеницах и 86 км/ч на колесах – не хуже, чем у иного автомобиля того времени). Если учесть, что воевать советские маршалы собирались «малой кровью и на чужой земле», где дороги получше отечественных, то можно представить себе, как лихо эти танки могли бы пройтись по тылам противника… И, уж конечно, наши БТ гораздо лучше подходили для глубоких танковых прорывов, чем даже самые современные немецкие танки Pz. III и Pz. IV (с их максимальной скоростью по шоссе около 40 км/ч). В СССР идеи сокрушения противника с помощью мощных танковых клиньев еще с 1920-х годов поддерживались на самом высоком уровне.

Чем хороши танки?

А вот в Германии энтузиасту танковых войск Хайнцу Гудериану долгое время приходилось преодолевать сопротивление штабистов. Инспектор моторизованных частей рейхсвера Отто фон Штюльпнагель сказал ему: «Поверьте, ни вы, ни я не доживем до того времени, когда у Германии будут свои танковые силы». Все изменилось после прихода нацистов к власти. У верхушки нового руководства идеи Гудериана нашли полное одобрение. Порвав с ограничениями Версальского договора, Германия могла производить танки и другую технику. Изучалась передовая военная мысль разных стран.

В 1934 году Риббентроп назвал лучшим французским техническим экспертом «полковника де Голля». На самом деле будущий глава Сопротивления в тот момент не был полковником. В Главном штабе он так надоел своими статьями и проектами, что его 12 лет мариновали в звании капитана… А ведь Шарль де Голль предлагал примерно то же, что и Гудериан! На родине к нему не прислушались, что и предопределило будущее падение Франции.

Де Голль призывал создавать специализированные танковые дивизии, а не распределять танковые бригады между пехотными соединениями. Именно концентрация подвижных сил на направлении главного удара позволяла преодолевать сколь угодно прочную оборону! Первая мировая война носила в основном «окопный» характер. Хотя тогда умели выкурить солдат противника из окопов и укрытий, разрушить минные поля и проволочные заграждения – для этого нужна была длительная, порой продолжительностью в несколько суток, артиллерийская подготовка. Но она показывала, где будет нанесен удар, – и пока снаряды перепахивали передний край обороны, к месту атаки спешно стягивались резервы противника.

Появление подвижных войск, главную силу которых составляли танки, позволило действовать совершенно иначе: скрытно перебрасывать большие силы в нужное место и наступать вообще без артподготовки! Обороняющаяся сторона не успевала ничего понять, а ее линия обороны уже взламывалась. Танки противника устремлялись в тыл, охотясь за штабами и стремясь окружить тех, кто еще удерживал свои позиции… Для противодействия нужны были подвижные части с большим количеством танков – чтобы среагировать на прорыв и организовать контрмеры. Прорвавшиеся танковые группировки тоже чрезвычайно уязвимы – их фланги никто не прикрывает. Но некоторую авантюрность блицкрига малоподвижные противники использовать в своих целях не смогли. Потому-то так быстро пали Польша, Греция, Югославия… Да, у Франции танки были, оно она не смогла их правильно применить.

А что же произошло в СССР? Вроде бы наши военачальники мыслили теми же категориями, что и немецкие. В структуре Красной армии были еще более мощные соединения, чем немецкие, – механизированные корпуса. Может быть, дело во внезапном нападении Германии?

Как работает стратегия

«Я никогда не применял слово ‘блицкриг‘, потому что оно совершенно идиотское!» – сказал как-то Гитлер. Но даже если фюреру не нравилось само слово, мы не должны забывать, кому именно служила стратегия «молниеносной войны». Нацистское государство нападало без объявления войны, и внезапное вторжение стало неотъемлемой частью блицкрига. Однако не стоит все сводить к внезапности. Англия и Франция находились в состоянии войны с Германией с сентября 1939 года, и до весны 1940-го имели возможность подготовиться к немецким ударам. СССР был атакован внезапно, но только этим нельзя объяснить то, что немцы дошли до Москвы и Сталинграда.

Все дело в техническом оснащении и организационной структуре немецких дивизий, объединенных в танковые группы. Как взломать оборону противника? Можно атаковать в том месте, которое наметили вышестоящие начальники. А можно – там, где у противника самая слабая оборона. Где атака будет эффективнее? Беда в том, что из штаба фронта или армии уязвимые места обороны не видны. Командиру дивизии нужна самостоятельность для принятия решений – и информация для того, чтобы решения были правильными. Вермахт реализовал принцип «картофельной стратегии» из фильма «Чапаев» – «командир впереди на лихом коне». Правда, коня заменял бронетранспортер, но в подвижных частях место командиров всегда было в атакующих порядках. Важность этого не все понимали и в Германии. Начальник генштаба Бек спрашивал Гудериана: «Как же они будут руководить боем, не имея ни стола с картами, ни телефона?» Знаменитому Эрвину Роммелю, воевавшему в Северной Африке, стол сколотили… прямо в открытой автомашине «Хорьх»! А телефонную связь заменяло радио.

Радиофикация немецких танковых дивизий – фактор, который часто недооценивается. Такая дивизия была похожа на осьминога, нащупывавшего расположение противника щупальцами, в роли которых выступали мобильные разведывательные отряды. Командир, получая от них радиосообщения, имел ясное представление об обстановке. А в месте решающей атаки немецкий генерал присутствовал лично, своими глазами наблюдая за развитием событий. Он четко знал расположение каждого подразделения: радиорота поддерживала с ними постоянную связь. Шифровальные машинки «Энигма» помогали сделать приказы недоступными даже в том случае, если противник их перехватил. В свою очередь, взводы радиоразведки, прослушивали переговоры по ту сторону линии фронта.

Представитель люфтваффе, находившийся в передовых частях наступавших, поддерживал постоянную радиосвязь с авиацией, наводя бомбардировщики на цели. «Наша задача – атаковать противника перед ударными клиньями наших армий. Наши цели всегда одни и те же: танки, машины, мосты, полевые укрепления и зенитные батареи. Сопротивление перед нашими клиньями должно быть сломлено, чтобы увеличить скорость и силу нашего наступления»… – так описывает первые дни войны с СССР ас-пикировщик Ханс-Ульрих Рудель.

Вот почему относительная слабость немецких танков не мешала ударной мощи танковых дивизий! Эффективная поддержка авиации позволяла ослабить противника еще до боя с ним, а разведка (в том числе и воздушная) выявляла наиболее уязвимые места, подходящие для атаки.

Противоядие

А что же наши мехкорпуса? У немцев в танковой дивизии моторизованными были все части – пехота, саперы, ремонтные бригады, артиллерия, службы снабжения горючим и боеприпасами. У нас танки были быстрее, но тылы от них все время отставали. Броню Т-34 пробить сложно, но без снарядов, топлива и запчастей он превращается в неподвижную бронекоробку… Танковый командир управлял своими танками путем флажковой сигнализации, штабы посылали «делегатов связи», а не имевший радиостанции истребитель-разведчик мог сообщить разведданные только собственному начальству на аэродроме (тогда как нужны они были армейским командирам). Отсутствие надежной радиосвязи приводило к «потере» полков, дивизий и даже корпусов. К тому же непосредственные командиры были лишены всякой самостоятельности в решениях. Вот типичный случай…

Аксиома танковой войны – части должны вводиться в бой после полного сосредоточения, обрушиваясь на врага всей мощью. Это, конечно, знал и командир 8-го мехкорпуса Дмитрий Рябышев. В его корпусе было более 800 танков, в том числе КВ и Т-34. Огромная сила, которая могла сыграть решающую роль в масштабе целого фронта!

В первые дни войны, подчиняясь противоречивым приказам сверху, корпус совершал ряд бессмысленных маневров, теряя технику, тратя топливо и выматывая людей. Но вот, наконец, настал момент контрнаступления, которое могло отрезать немецкий танковый клин у основания…

Рябышев ждал, пока подойдут все его дивизии, но в этот момент приехал член Военсовета фронта Вашугин (иначе говоря, партийный комиссар фронтового масштаба). Приехал не один – с прокурором и комендантским взводом, грозя расстрелять Рябышева на месте, если наступление не начнется прямо сейчас: «Тебя, изменника родины, полевой суд слушать будет. Здесь, под сосной, выслушаем и у сосны расстреляем…» Пришлось посылать в бой тех, кто под рукой. Первая группа (танковая дивизия с усилением), начавшая наступление немедленно, была отрезана и в итоге вышла из окружения пешком. Так было потеряно 238 танков! Характерно, что в группе была всего лишь одна радиостанция. Да и командиру группы Николаю Поппелю удалось связаться лишь с… немецким радиоразведчиком, который по-русски пытался выяснить расположение штаба, выдавая себя за Рябышева…

Так было везде – поэтому не стоит удивляться колоссальным потерям советских танков. И, тем не менее, именно такие, плохо организованные и зачастую самоубийственные контрудары в начале войны в конечном итоге предопределили крах блицкрига. Во Франции успешные контрудары немцам наносила только 4-я танковая дивизия, которой командовал Шарль де Голль, к этому моменту все-таки дослужившийся до полковника. У нас атаковали все. Обороной с блицкригом справиться было невозможно! Постоянные контрудары советских войск летом 1941-го, возможно, выглядели бессмысленными – но именно они заставили немцев растратить свои силы уже на первом этапе войны. Конечно, жертвы Красной армии при этом были еще более серьезными, но они позволили затянуть войну до осенней распутицы, когда «молниеносность» немецких танков мигом потускнела.

«Не стоит воевать с русскими: на любую вашу хитрость они ответят своей глупостью!» – предупреждал в свое время Бисмарк. В умной Европе противоядия против хитрого немецкого блицкрига не нашли. А то, как ему пытались противостоять в России, немцы считали глупостью. Но война, тем не менее, закончилась в Берлине…