EN
Ноябрьские протесты в Иране оказались самыми кровавыми за десятилетия
На этой неделе агентство Reuters сообщило, что, согласно засекреченным отчетам властей, в протестах, которые прошли в Иране в ноябре, могли погибнуть около 1500 человек, включая сотрудников правоохранительных органов. Это огромная цифра по любым масштабам, но даже называвшаяся ранее — 342 погибших — говорит о том, что в Иране произошло самое большое кровопролитие с момента установления в стране исламского режима в конце 1970-х годов. Новые акции протеста случились и на этой неделе. С такими мощными вызовами, как сейчас, иранский правящий режим возможно не сталкивался никогда.
В ходе беспорядков в Иране действительно погибли полторы тысячи человек?
Иранские власти воздерживаются от публикации точных цифр. Ранее называлась цифра в 342 погибших, пока не была опубликована информация о более чем 1500 погибших, включая около 400 женщин, а также представителей правоохранительных органов. Проверить эту информацию довольно трудно, и Reuters специально отмечает, что эта цифра собрана по данным из разных источников.
Известно, что во время протестов 1999 года за неделю погибли 17 человек, а в 2009-м — больше 70 за несколько месяцев, поэтому даже самая скромная цифра свидетельствует о том, что это действительно самые кровопролитные события после исламской революции 1979 года. Причем, даже если в абсолютных цифрах на улицы вышло меньше людей, чем десять лет назад, то по количеству охваченных городов нынешняя волна протестов сильнее. Однако, сколько бы ни погибло людей, такие действия властей усиливают разочарование режимом.
Из-за чего протестуют иранцы?
Протесты начались после резкого повышения цен на бензин. Раньше литр бензина в Иране стоил 10 тысяч риалов (0,09 доллара США). С 15 ноября была введена новая система, по которой первые 60 литров бензина в месяц стоят 15 тысяч риалов, то есть в полтора раза дороже. На бензин свыше указанной нормы цена была установлена в размере 30 тысяч риалов (0,27 доллара США) — втрое выше. Справедливости ради стоит отметить, что это по-прежнему довольно низкая цена, даже если сравнивать с другими нефтедобывающими странами. Однако сравнение в абсолютном выражении не многое дает, если не учитывать уровень жизни в стране.
По оценкам Иранского статистического центра, инфляция в Иране составляет 47,2%, а на отдельные категории товаров, например, продукты и топливо, цены выросли на 63,5%. Цены на недвижимость за последний год выросли на 82%. Эти цифры означают, что большую часть дохода люди тратят на еду, а в масштабах страны — что экономика значительно сокращается — на 8,5% по сравнению с предыдущим годом. По данным за 2018 год, половина населения страны оказалась за чертой бедности. Безработица, по разным данным, составляет свыше 30% (по официальной информации — 12,5%), при этом в стране чрезвычайно высок процент молодежи до 30 лет— 60%.
Полученные средства в размере около 2,55 миллиарда долларов в год правительство предполагало перераспределить между 18 миллионами нуждающихся домохозяйств. Это практически 60 миллионов из 82 миллионов иранцев.
У граждан возникло множество естественных вопросов. Каким образом будут перераспределяться средства? Насколько выплата в 550 тысяч риалов компенсирует радикальное повышение цены на бензин? Учитывая непрозрачность распоряжения бюджетными средствами в Иране, какая часть из них дойдет до нуждающихся? В реальности большая часть средств, вполне вероятно, уйдет на выплату зарплат госслужащим, составляющим одну из опор действующей власти.
Дополнительное раздражение вызвала сама неожиданность новости о повышении цен. Хотя на самом деле отказ от предварительной подготовки общественного мнения к грядущему повышению был не досадной ошибкой, а осознанной попыткой предотвратить рост нелегального иранского бизнеса — контрабанды в соседние Ирак и Афганистан, где цена значительно выше. В итоге, о повышении было объявлено в пятницу 15 ноября, традиционный выходной и день рождения пророка Мухаммеда, что было воспринято в обществе как дополнительная уловка.
Духовный лидер Ирана аятолла Хаменеи утверждал, что повышение цен было одобрено Высшим советом по экономической координации, в который входят главы трех ветвей власти, но члены иранского парламента выразили протест против нововведений. Ощущение исключенности не только иранской общественности, но и представителей законодательной власти из процесса принятия решений только добавило недовольства.
Всем также очевидно, что это решение повлечет за собой удорожание практически всего остального. Случившиеся — не единичный протест, появившийся ниоткуда, а претензии к власти не ограничиваются экономическими проблемами, хотя последние и становятся триггером выступлений все чаще.
Предыдущая серьезная волна протестов случилась в декабре 2017 года. Очень быстро среди экономических лозунгов стали слышны призывы к отставке правительства, против духовного лидера Ирана Али Хаменеи и системы управления в целом. Нынешние протесты шире: в них участвовали студенты и представители «базара», то есть мелкие и средние торговцы. И протестующие, и власти действовали более решительно — это и видно по количеству жертв.
Протестующие заблокировали крупные автодороги, а власти на неделю — международный сегмент интернета, так что все это время в Иране функционировала только внутренняя сеть.
Какую роль сыграли американские санкции?
Политика «максимального давления» США приносит результаты — существенно снизились объемы экспорта иранских углеводородов, а обещанные усилия ЕС по созданию альтернативного механизма торговли с Ираном для обхода санкций не принесли ожидаемого результата. К июлю 2019 года экспорт нефти упал до 100 тысяч баррелей в день, по сравнению с 2,7 миллиона баррелей до возврата американских санкций. Частично Ирану удалось преуспеть в диверсификации экономики, но быстрого и решающего действия эти изменения на экономику не окажут. Скажем, это не решает проблему недостатка лекарств, медицинского оборудования или неожиданного исчезновения предметов первой необходимости с полок магазинов.
Санкции периода правления Дональда Трампа продолжают преследовать цель смены режима в Иране, но отношение к ним внутри страны неоднозначное. Граждане Ирана, которых санкции призваны «поддержать», больше всего страдают от связанных с ними экономических последствий и международной изоляции. Так что моментальные заявления госсекретаря Майка Помпео и спецпредставителя Трампа по Ирану Брайна Хука о поддержке выступлений иранцев вызвали, скорее, скептическую реакцию. Кроме того, в Иране превалирует понимание, что тяжелая экономическая обстановка обусловлена, скорее, неумелым управлением внутри страны и коррупцией, чем внешними факторами.
Другая внешнеполитическая проблема — что параллельно с иранскими, протесты идут в соседних Ираке и Ливане. Это не вторая ближневосточная «весна», однако протесты в соседних странах могут потребовать от Тегерана дополнительных средств на поддержание своего влияния в регионе. Но в обществе это вызывает раздражение: почему средства утекают за рубеж, когда внутри страны не хватает лекарств, галопирует инфляция, уровень оплаты труда низкий, а безработица высокая?
Насколько велики риски для иранского политического режима?
На четверг 26 декабря был запланирован новый протест, приуроченный к окончанию сорокадневного траура по погибших в ноябре. В преддверии этих событий, по данным Би-би-си, власти вновь отключили интернет в некоторых частях страны. В итоге же, как сообщает The New York Times, на улицы вышло совсем небольшое число иранцев, многие из которых устроили манифестации прямо на кладбищах. Зато власти вывели на улицы сотрудников спецслужб и полицейских, которые проехались на мотоциклах и бронетехнике, скандируя при этом революционные слоганы.
Политическая система в Иране по-прежнему сохраняет стабильность и не трансформируется в связи с общественным запросом. Долгое время эту стабильность обеспечивал фракционизм — наличие различных политических фракций — реформистов, консерваторов, неоконсерваторов и умеренных. В последнее время, однако, наблюдается даже не примат консервативной фракции, а движение всех остальных в эту сторону. К тому же, несмотря на разницу их взглядов, все они в конечном итоге поддерживают исламскую республику и не желают от нее отказываться.
Критическая точка общественного недовольства, скорее всего, пока не достигнута. Однако протесты этого ноября, похоже, взволновали власти, поэтому подавление было интенсивным, реакция быстрой, с применением ряда изощренных тактик и отключением всей страны от интернета. Ясно, что эти выступления, скорее всего, далеко не последние.
Чувство разочарования и безнадежности ситуации будет только подстегивать людей выходить на улицы. Естественно, данных о том, какая часть иранцев желает смены режима, нигде не найти, но все более привычной становится ностальгия по шахским временам и даже разговоры о возвращении к монархической форме правления с возвращением в Иран сына последнего шаха Ирана Мохаммадрезы Пехлеви.