Южный Кавказ: на пороге дестабилизации?

Сдерживание военной эскалации в регионе – актуальная задача России.

Ушедший 2015 год не только не принёс хотя бы частичных решений региональных конфликтов на Южном Кавказе, но обозначил новые линии противостояния, связанные с разрастающимся сирийским кризисом, к которому добавилось резкое обострение российско-турецких отношений. Надежды на формирование хотя бы общих контуров региональной системы безопасности в Кавказском регионе, и без того эфемерные, окончательно развеялись.

Следствием обострившейся конфронтационной риторики стала усиливающаяся геополитическая фрагментация региона и риск возобновления военной фазы неурегулированных конфликтов, прежде всего нагорно-карабахского. Эскалация напряжённости на Ближнем Востоке (до начала российской военной операции в Сирии угроза падения Дамаска представлялась весьма реальной) повлекла за собой дополнительные вызовы в виде распространения трансграничного терроризма и военной опасности Кавказу, исходящими с турецкой территории. Страны Североатлантического альянса, активным участником которого является Турция, практически открыто (прежде всего, своими действиями «в поле») заявляют о ставке на «сдерживание» России с использованием элементов «гибридной войны», включая силы международного терроризма.

Наивные надежды на то, что экономические соображения перевесят геополитические интересы (включая сферу национальной безопасности), окончательно доказали свою несостоятельность.

Судьба амбициозных российско-турецких «строек века», наподобие «Аккую» или «Турецкого потока», изначально не подкреплённых должным уровнем политического доверия, сегодня весьма туманна, в то время как на Кавказе экономические проекты, реализуемые под пристальным приглядом США и ЕС, идут рука об руку с интенсификацией военно-политического и военно-технического сотрудничества. Речь идёт о формировании «горизонтальной» геополитической оси по линии Турция – Грузия – Азербайджан и (с некоторым запозданием) – «вертикальной», включающей Россию, Иран и, возможно, Армению. По итогам очередной встречи министров обороны Турции, Азербайджана и Грузии в Стамбуле объявлено о подписании специальной декларации в сфере обороны. По словам министра обороны Грузии Тинатин Хидашели, «сотрудничество между тремя странами будет служить установлению мира как в регионе, так и во всем мире. Будущее Азербайджана и Грузии так же, как и Турции, в вопросе обеспечения военной безопасности связано с НАТО». С другой стороны, российско-иранские отношения, получившие значительный импульс, связаны как с взаимной заинтересованностью в их развитии и укреплении, так и с необходимостью решения сирийского кризиса, предполагающего уничтожение либо разгром основных крупных террористических банд (что, в свою очередь, стабилизирует ситуацию на Кавказе). С другой стороны, планируемый на конец 2016 года ввод в строй железнодорожной магистрали, связывающей Баку с турецким Карсом через территорию Грузии, может обозначить новый этап военного соперничества в регионе. Сегодня боевики в Сирии (среди которых немало уроженцев некоторых российских регионов и стран СНГ) воюют против правительственной армии либо американским оружием, либо оружием, закупаемым на деньги союзников США. И если не принять превентивных мер, то нет никакой гарантии, что оно не начнёт стрелять уже и на российской территории.

Внутриполитическая динамика в Грузии, Армении и Азербайджане в завершающемся году также имела достаточно непростой, порою тревожный характер, без надежд хотя бы на частичное успокоение в году наступающем.

Грузия в уходящем году ещё раз подтвердила свои евроатлантические приоритеты, включая не только экономическую, но и военную сферу. В частности, в мае в Грузии на военной базе Вазиани около Тбилиси впервые состоялись учения Noble Partner («Достойный партнер») подразделений вооруженных сил страны с участием американцев.

На декабрьском совещании глав МИД стран НАТО было отмечено, что отношения Грузии с альянсом «содержат все практические инструменты для подготовки к возможному членству».

Подписание документов по «евроассоциации» не принесло прорывов, о которых твердили пропагандисты. Так, с января по ноябрь 2015 года оборот внешней торговли Грузии составил 8 892 млн долларов США, снизившись на 14% по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года. Согласно данным Национальной статистической службы, экспорт товаров из Грузии за период с января по ноябрь 2015 года снизился на 23% до 2 019 млн долларов, а импорт, напротив, вырос на 11% до 6 873 млн. Внешнеторговый дефицит страны составил, таким образом, 4 854 млн долларов.

Очевидно, во многом это связано с утратой традиционного российского рынка. Несмотря на отмену Москвой экспортных пошлин на ряд традиционных грузинских товаров, двусторонние контакты по-прежнему выстраивается крайне сложно. Робкие попытки отдельных грузинских политиков вернуться к конструктивному диалогу с Москвой по отдельным направлениям наталкиваются на хорошо организованное сопротивление оппонентов, хорошо укоренённых в местной политической и экономической структуре и опирающихся на мощную внешнюю поддержку. Так, силовые структуры Грузии во многом де-факто контролируются американскими спецслужбами. Правда, наблюдается и некоторая усталость определённой части грузинского общества от навязчивой прозападной агитации, не принесшей сколь-нибудь существенных дивидендов. Тем не менее, не исключено, что парламентские выборы 2016 года принесут некоторые неожиданности, и монополия евроатлантических групп будет несколько поколеблена.

К испорченным отношениям с Россией, поражению в августовской войне 2008 года, односторонней зависимости от соседних Турции и Азербайджана можно добавить и рост террористических угроз, также являющийся вполне логичным следствием «западного выбора». Со времён сети «Гладио» достаточно хорошо известно: там, где НАТО – там и терроризм, в том числе и как средство управления социальными процессами, что хорошо видно и на примере современной Европы, куда так рвутся грузинские лидеры. Неявная поддержка, оказываемая некоторыми игроками откровенно деструктивными силам, в полной мере проявляется и на Кавказе. Запрещённая в России террористическая группировка «Исламское государство» стремится к более активной деятельности на территории Грузии, пытаясь распространять экстремистскую идеологию и активно вербуя граждан этой страны для участия в «джихаде» в Сирии и Ираке. И возможности властей в противостоянии этой террористической угрозе по ряду причин весьма ограничены.

Предпосылки для радикализации части населения Грузии были созданы в период правления Саакашвили местными и западными спецслужбами, когда на территории страны водворялись боевики «Имарата Кавказ» с целью их тренировки, вооружения и последующей переброски в Россию. По оценке грузинского исследователя Шота Апхаидзе, в рядах террористических формирований на Ближнем Востоке находится от 500 до 600 уроженцев Грузии, преимущественно Панкисского ущелья, а также Аджарии и Квемо-Картли. Общее число сторонников радикальных воззрений в Грузии можно оценить в несколько тысяч человек.

В конце 2015 года возможный комплекс мер, направленных на защиту государства от терроризма, рассматривался Советом национальной безопасности Грузии. Это, однако, не отменяет возможности манипулирования террористической угрозой в интересах внешних сил в связи с тем, что в грузинских спецслужбах по-прежнему остались те, кто способствовал становлению Грузии как транзитного пути для боевиков. Например, в стране до сих пор работают официально зарегистрированные компании, которые занимаются процессом перехода через Грузию в Сирию или Ирак. Не исключено, что деятельность тренировочного центра НАТО под Тбилиси может приобрести дополнительные грани, не исключено – не вполне совпадающие с официально заявляемыми задачами защиты Грузии от боевиков «ИГ». Достаточно тревожным симптомом являются и распространяемые в интернете видеоролики, на которых граждане Аджарии призывают к джихаду на грузинской территории.

Объективно необходимое российско-грузинское сотрудничество в сфере безопасности будет почти автоматически блокироваться по причине «сердечного согласия» между официальным Тбилиси с одной стороны, и Вашингтоном и Брюсселем – с другой.

Впрочем, это «согласие» (вплоть до прямого кураторства отдельных структурных подразделений Минобороны и служб безопасности, что вполне схоже с практикой современной Украины) не принесёт Грузии ничего хорошего – хотя бы в силу многократно описанных колониальных подходов «коллективного Запада» к освоению бывшего советского «наследства».

Эхо сирийского конфликта звучит все более отчетливо и в Азербайджане, проблемы которого могут быть использованы в качестве рычага давления как на соседний Иран, так и на российский Дагестан и Северный Кавказ в целом. Количество выходцев из прикаспийской страны в рядах боевиков «ИГ» оценивается в диапазоне от 400 до 1500 человек; упоминалось даже о возможном создании на территории Сирии отдельного «азербайджанского батальона». Правоохранительные органы страны регулярно проводят облавы и задержания радикалов, закрывают их мечети. В ходе рейдов МНБ Азербайджана за последний год были задержаны десятки экстремистов, побывавших в зоне сирийского конфликта, что свидетельствует о серьёзности проблемы. Арестованным боевикам грозят длительные сроки тюремного заключения (вплоть до пожизненного). Однако ужесточение антитеррористического законодательства не останавливает радикалов от присоединения к «ИГ».

Как и в Грузии, ухудшение экономической ситуации в Азербайджане, связанное с падением цен на энергоносители, способствует укреплению радикальных настроений (хотя не является единственным фактором роста их популярности). Специфика местной системы государственного управления провоцирует протест, который почти с неизбежностью принимает религиозный окрас, что накладывается на сложную конфессиональную мозаику страны. Если религиозные активисты южной части Азербайджана ориентированы на Иран, то север страны связан с Дагестаном, ставшим, в контексте событий на Ближнем Востоке, наиболее проблемным российским регионом. В районе сосредоточения нефтегазовой и другой крупной промышленности на Апшеронском полуострове (Сумгаит и прилегающие к нему районы) весьма активны салафитские группы. Глава мусульман Кавказа шейх-уль-ислам хаджи Аллахшукюр Пашазаде объявил о создании Комиссии для проверки религиозных учреждений. Видимо, в этом контексте следует рассматривать совершенствование образовательной системы, включая бесплатное религиозное обучение.

В 2015 году заявило о себе Движение мусульманского единства, созданное на шиитской платформе политического ислама и придерживающееся оппозиционных взглядов. В лидеры организации выдвинулся азербайджанский оппозиционер-теолог Талех Багирзаде; организация заявила о себе рядом протестных акций, вызвавших резкую реакцию со стороны властей. 26 ноября полиция провела операцию по задержанию Багирзаде, сопровождавшееся столкновениями, с убитыми и ранеными. Операция была проведена в момент совершения дневного намаза, что вызвало резкое недовольство верующих.

В дальнейшем многое будет зависеть от способности властей и силовых структур эффективно контролировать ситуацию, не провоцируя при этом дальнейший раскол в обществе и не поддаваясь соблазну начать «маленькую победоносную войну».

Войну, которая может закончиться вовсе не так, как это представляется адептам радикально-милитаристского курса: военный бюджет Азербайджана, несмотря на то, что он превышает аналогичные возможности Армении, похоже, довольно сильно уменьшится, как и многие иные расходные статьи.

2015 год обозначил экономические проблемы Азербайджана, не оставшиеся незамеченными со стороны его внешнеполитических контрагентов. В бюджет страны на 2016 год заложен прогноз значительного замедления экономики вследствие падения цен на нефть и сокращения производства в энергетическом секторе. Возможное дальнейшее удешевление стоимости энергоресурсов может привести к росту внутренних противоречий, включая внутриэлитную конкуренцию за доступ к имеющимся ресурсам. Вовсе не случайно местные СМИ запестрели сообщениями о введении всевозможных поборов – от налогов на нянь и репетиторов до повышения штрафов за занятие проституцией. Резкое ухудшение экономической ситуации, возможно, будет способствовать росту по стране массовых протестных выступлений. Немаловажную роль для Азербайджана, как и для соседней Армении, играет и снижение потока трансфертов из России, а также возвращение на родину части трудовых мигрантов, готовых пополнить ряды недовольных.

Весьма симптоматичны и кадровые чистки в отдельных ведомствах. Так, на волне уголовных преследований сотрудников Министерства национальной безопасности президент Ильхам Алиев подписал указ о расформировании этого ведомства, на месте которого создаются государственная служба безопасности и служба внешней разведки. Ранее волна увольнений прошлась по дипломатическому ведомству страны.

Во внешней политике претензии официального Баку на самостоятельную внешнеполитическую роль, опирающуюся на экономический (прежде всего, энергетический) потенциал страны, натолкнулись на необходимость одновременно учитывать позиции США, Турции, России, Евросоюза и Ирана, что само по себе является крайне непростой задачей. Например, в условиях обострения российско-турецких отношений существуют вопросы относительно того, как может выглядеть сотрудничество в сфере антитеррора с Грузией, Россией, и Турцией, вообще-то весьма желательное. Формирование «гибких», ситуативных альянсов до сих пор выглядело вполне понятным и естественным (заметим, не только для Азербайджана), однако время сидения на нескольких стульях, очевидно, небезгранично. Ускоряющиеся события не оставляют места заведомо невыполнимым обещаниям и беспредметным намёкам. Плотное взаимодействие Баку с его естественным союзником в лице Турции и привлечением в качестве ведомого партнёра Грузии не только останется неизменным, но и приобретёт дополнительную динамику.

Не стоит также преувеличивать антизападную риторику отдельных должностных лиц, особенно в контексте актуального информационного поля страны и участившихся визитов на берега Апшерона западных функционеров.

Под занавес уходящего года был утверждён очередной план индивидуального сотрудничества Азербайджана и НАТО, включающий значительный спектр мероприятий.

Для Армении 2015 год был отмечен снижением ряда важных экономических и финансовых показателей. Экономическую и социальную ситуацию в стране можно охарактеризовать как крайне напряженную, что повлияло в том числе на итоги конституционного референдума 6 декабря. Имеющиеся проблемы остаются предметом критики со стороны оппонентов действующей власти, между которыми, однако, нет единства. Кроме того, ещё в начале года под давлением властей был вынужден уйти из политики лидер партии «Процветающая Армения», крупный бизнесмен Гагик Царукян. Новое конституционное устройство страны предполагает ключевую роль парламента и правительства, однако перспективы формирования прочной партийной коалиции могут оказаться вовсе не такими очевидными, как это представляется сейчас.

Дополняют картину формирование ориентированных на «европейские ценности» партий («Гражданский договор» и «Светлая Армения»), а также грантовая мобилизация граждан Армении американским посольством. Стоит ли говорить, что для страны, вовлечённой в неурегулированный этнополитический конфликт (при том что в Нагорном Карабахе система государственного устройства остаётся прежней, то есть президентский) всё это чревато крайне опасными последствиями.

Некоторыми экспертами высказывалось предположение о том, что армянская конституционная реформа, одним из следствий которой вполне может стать размывание ответственности за принимаемые решения, была неявно поддержана западными игроками, заботящимися о сохранении и приумножении своего влияния в Армении после вступления этой кавказской страны в Евразийский экономический союз. При том, что Россия не вмешивается во внутренние дела своих соседей, важно понимание, насколько изменение модели управления страной отвечает целям и задачам выживания государства как такового. Армянских лидеров вряд ли можно обвинить в отсутствии прагматизма, особенно в ситуации, когда обеспечение безопасности государства становится едва ли не единственным внутриполитическим козырем (яркий пример – создание Объединенной региональной системы ПВО в Кавказском регионе). Согласно одобренному 6 декабря проекту конституционных изменений, политическим партиям будет отводиться едва ли не системообразующая роль в управлении страной, и именно от правящей Республиканской партии следует ожидать дополнительных шагов по укреплению связей с Москвой.

Армения является далеко не первой на постсоветском пространстве страной, где были внедрены элементы «парламентской демократии», последствия чего могут быть далеко не однозначными. Показательным в этом плане является пример соседней Грузии, где парламентская форма правления стала реальностью несколько лет назад. Выступая недавно на съезде Республиканской партии Грузии, заместитель секретаря Совета национальной безопасности Ивлиан Хаиндрава говорил об «институциональной неясности» в стране и о неопределенном процессе принятия решений, как внутри правящей коалиции, так и внутри правительства: «Заранее никто не знает, по какому вопросу кому принадлежит последнее слово, кто является тем лицом, инстанцией, или форматом, где достигается окончательное соглашение для решения той или иной проблемы».

К тому же для Армении, вовлечённой в неурегулированный конфликт вокруг Нагорного Карабаха (ситуация вокруг которого последовательно разогревается, в том числе в связи с обозначившимся турецко-российским противостоянием), подобное положение дел может обернуться достаточно серьёзными последствиями. Размывание вертикали государственного управления теоретически может затронуть и структуры, обеспечивающие национальную безопасность страны. «Не будет ни одной фигуры, про которую можно сказать, что она является человеком, который сегодня руководит Арменией», – говорит руководитель парламентской фракции «АНК» Левон Зурабян. Это достаточно тревожный момент для будущего российско-армянских отношений, которые, не исключено, придётся «перенастраивать», хотелось бы – с наименьшими издержками.

* * *

В последние годы и месяцы градус напряжённости как на Южном Кавказе, так и на сопредельных территориях последовательно повышался. В любом случае страны этого региона ожидают непростые времена. Кавказ в целом и впредь будет оставаться одной из самых взрывоопасных территорий на постсоветском пространстве, что особенно опасно в контексте планов окружить Россию конфликтами по всему периметру её границ, от Прибалтики до Тихого океана. Этого, собственно, никто не скрывает, и вовсе не случайно уничтожение в Сирии российского бомбардировщика совпало с блокадой Крыма, чему, в свою очередь, предшествовали военные учения и переброска техники на обширном пространстве от Эстонии до Грузии.

Важно, чтобы приграничные с Россией страны не оказались в очередной раз с расходным материалом в политике Запада, сделавшего, похоже, бесповоротную ставку на дезинтеграцию и уничтожение России как самостоятельного (пусть даже обладающего ограниченными возможностями) центра силы.

Конфликты к югу от Кавказского хребта могут быть задействованы в целях дестабилизации российского Северного Кавказа, не в последнюю очередь – путём разжигания этнической и конфессиональной розни. О том, к чему это может привести, наглядно свидетельствуют трагические события 1990-х годов, на преодоление разрушительных последствий которых ушли долгие годы и значительные ресурсы.

Таким образом, сдерживание военной эскалации (в том числе путём мер упреждающего реагирования) на сопредельных территориях останется в 2016 году актуальной задачей российской политики и дипломатии.

Источник