Никакой пощады: глава КНР Си Цзиньпин требовал тотального контроля над уйгурами

Газета The New York Times опубликовала 403 страницы секретных документов, проливающих свет на то, как руководство Китая сформировало свою нынешнюю политику в отношении уйгуров. Свыше 10 миллионов представителей этого тюркского народа — подавляющее большинство — живут на северо-западе Китая в Синьцзян-Уйгурском автономном районе и исповедуют ислам суннитского толка. В последние годы многие уйгуры подверглись репрессиям, которые китайские власти официально считают борьбой с религиозным экстремизмом. Кто именно предоставил эти документы, издание не сообщает, однако пишет, что это «представитель китайского истеблишмента, который попросил сохранить анонимность и выразил надежду на то, что публикация помешает партийным лидерам, включая [председателя КНР] Си Цзиньпина избежать ответственности за преследования». Документы демонстрируют, что недовольство жесткой линией компартии Китая существовало даже среди ее функционеров.

Си Цзиньпин упрекнул предшественников в «наивности» и потребовал новых методов контроля над уйгурами после серии терактов

Как отмечает NYT, Си несет личную ответственность за создание «центров перевоспитания», которые, по сути, представляют собой современные концлагеря — пусть даже в документах и нет прямых свидетельств, что он отдавал такое распоряжение. Такой вывод журналисты делают из того, что система тотального контроля над уйгурами начала строиться после первого визита Си Цзиньпина в регион в качестве председателя КНР в 2014 году. За несколько недель до этой поездки террористы уйгурского происхождения убили 31 человека ножами на юго-западе Китая; в последний день поездки самого Си террорист-смертник подорвался возле вокзала в столице региона Урумчи, ранив около 80 человек и убив еще одного; а еще через несколько недель на овощном рынке в том же Урумчи взорвалась бомба, убившая не меньше 39 человек.

На таком фоне Си Цзиньпин произнес несколько речей на закрытых встречах с партийным активом, упрекнув своих предшественников в «наивных методах» борьбы с террористической угрозой. Его предшественник на посту председателя КНР Ху Цзиньтао делал ставку на экономическое развитие региона, но, как отметил в одном из выступлений Си, балтийские республики были среди самых развитых в СССР и первыми вышли из его состава. Он вспомнил и пример Югославии, относительное благополучие которой на фоне других стран социалистического блока не уберегло ее от распада. Его также волновал международный контекст — в первую очередь вывод американских войск из Афганистана, который, по мнению Си, мог стать базой для стремительного проникновения радикалов на территорию Синьцзяна.

«Ни один из [прежних] методов не может стать средством против ножевых атак, топоров и стального холодного оружия, — заявил Си. — Мы должны быть так же решительны, как они, и не должны демонстрировать никакой пощады». По его словам, «любое оружие, находящееся в арсенале народно-демократической диктатуры, должно быть применено без сомнений и колебаний».

В этих выступлениях он подчеркивал значимость новых технологий в деле искоренения сопротивления среди уйгуров, предвосхитив, как пишет NYT, развитие систем распознавания по лицу, сбор любой информации и генетическое тестирование. Си также просил подчиненных обратить внимание на то, как американцы боролись с террористической угрозой после 11 сентября, и не забывать о традиционных методах вроде вербовки среди гражданских лиц.

В то же время в нескольких заявлениях, которые NYT называет «неожиданными», Си требует не дискриминировать уйгуров, уважать их вероисповедание и отвергает предложения о запрете ислама по всему Китаю, которые называет следствием «предубеждений».

Тем не менее, по мнению газеты, главный сигнал, который подавал председатель КНР, был вполне ясен — усиливать репрессии. Об этом свидетельствуют другие цитаты Си, где он приравнивал религиозный экстремизм к заразной болезни, которая «разрушает сознание людей, уничтожает саму их человеческую сущность и заставляет убивать не моргнув глазом». Метафору болезни впоследствии будут использовать власти региона, объясняя уйгурским студентам, возвращающимся домой из других частей страны, куда делись их родственники, которые «заразились» и теперь нуждаются в «лечении». Учащимся давали понять, что будущее заключенных зависит и от их успехов тоже: близким усердных студентов было обещано послабление режима.

Наконец, Си призывал активно внедрять программы перевоспитания преступников и продолжать их даже после освобождения — NYT называет это «единственным прямым указанием на то, что он заранее планировал создание лагерей».

Не все в партии были довольны новой политикой. Один из местных функционеров распорядился отпустить семь тысяч человек

Меры, которые наметил Си Цзиньпин, начали особенно активно воплощаться, когда в 2016 году губернатором Синьцзяна стал Чэнь Цюаньго. Однако далеко не всем функционерам на местах нравилось происходящее: многие опасались, что подобная политика только спровоцирует новые вспышки недовольства среди уйгурского населения. Одним из тех, кто фактически выступил против линии партии, оказался руководитель уезда Яркенд по имени Вань Юнчжи. В отличие от более северных районов, где наряду с уйгурами значительную часть населения составляют представители народа хань — этнического большинства остального Китая, — в Яркенде уйгуров подавляющее число. Вань тоже ханец, свою главную задачу он при этом видел в экономическом развитии подотчетной территории. Кроме того, он пытался смягчить религиозную политику, заявив, что не видит ничего страшного, если местные жители хранят дома Коран, и даже убеждал подчиненных читать его самим, чтобы лучше понимать психологию населения.

Тем не менее с ужесточением партийной линии Вань построил два центра перевоспитания, в которые были помещены около 20 тысяч человек, удвоил затраты на безопасность, а также публично требовал непримиримой борьбы с террористами. Однако, как свидетельствуют 11 страниц внутрипартийного расследования его деятельности и еще 15 его признательных показаний, в частных разговорах он выражал опасения, что в его уезде происходящее приведет к этническому конфликту и экономическим проблемам из-за нехватки рабочей силы. Планы руководства страны и компартии он называл «амбициозными и нереалистичными».

Вань был недоволен и новыми назначенцами, которых отправили к нему с севера Синьцзяна. В порядке самокритики он признался, как начал выпивать из-за стресса на работе, а во время одного из партсобраний по вопросам безопасности был настолько пьян, что не смог зачитать доклад и рухнул головой в стол. В конце концов Вань тайно выпустил из центров перевоспитания семь тысяч человек, за что осенью 2017 года был арестован и осужден. Официально его обвинили в коррупции, а также в том, что он заставил полторы тысячи уйгурских семей переселиться в неотапливаемые помещения посреди зимы. Однако, как утверждает NYT, в реальности главное обвинение состояло в том, что он «отказался согнать [в лагерь] всех, кого следовало согнать». Всего в 2017 году проверка по подозрению в саботаже репрессивной политики была проведена в отношении 12 тысяч функционеров — это в 20 раз больше, чем годом ранее.

Источник