Центральная Азия: очередной раунд «Большой игры»

В предыдущей части, мы коротко обрисовали внутренние причины, способные взорвать ситуацию в  Средней Азии. В той попробуем оценить роли внешних игроков в очередном сценарии «Большой игры».

Несмотря на то, что взрывоопасная ситуация в Центральноазиатском регионе, дамокловым мечом нависает над безопасностью всего Азиатского континента, регион обладает огромным экономическим потенциалом, в основном, благодаря своим транзитным возможностям. Этот фактор обуславливает заинтересованность в регионе не только с позиции сохранения стабильности и противостоянию мировому терроризму и экстремизму, но и с позиции обеспечения прибыльности будущих инвестиций.

На данный момент есть три внешние силы, заинтересованные в стабилизации Центральной Азии и способные кардинально исправить ситуацию: Россия, Китай и США.

Россия, традиционно выступает ключевым игроком на этом «поле».  В ее пользу, в первую очередь, играют географические и исторические факторы.  В качестве гаранта безопасности Центральной Азии, Россия имеет военные базы в Кыргызстане и Таджикистане, в двух из трех региональных членов (Казахстан является третьим) Организации Договора о коллективной безопасности. Кроме того, логистические возможности Российских вооруженных сил, позволяют, в относительно короткие сроки, сформировать оперативную группировку войск, способную серьезно усилить боевые возможности на этом направлении.  К этому стоит добавить значительный боевой опыт по проведению военных операций в сложных условиях Среднеазиатского театра боевых действий и высокий уровень совместимости с вооруженными силами стран региона.

Кадры учений ШОС Мирная миссия-2016:

Кроме того, опасения Москвы по поводу распространения этнических беспорядков и терроризма на ее периферии определяют статус России как «первой линии обороны» в случае возникновения кризисной ситуации в регионе.

Но с другой стороны, внимание Москвы сейчас сосредоточено на других направлениях. Конфликт на востоке Украины и напряженность вокруг Крыма по существу создало огромный геополитический разлом от Балтики до Черного моря, требующий от России повышенного внимания к этой области. Это привело к существенному перераспределению военных ресурсов и создания вдоль западных границ группировки войск, соответствующей потенциальным угрозам, включающим, в том числе, вновь сформированные дивизии.

Также, начало Сирийской компании, ознаменовало вступление России на зыбкую почву Ближневосточного региона. Операция в Сирии требует мобилизации значительного количества сил и средств, а активное участие в Ближневосточной политике вынуждает уделять внимание всем «критическим» точкам региона включая условный Курдистан, Ирак, Йемен, Египет и охватывая Ливию.

В тоже время,  будучи втянутой в экономическую стагнацию, Российская Федерация была вынуждена пересмотреть доселе неприкосновенный оборонный бюджет. В последнее время это отражается и на  реорганизации части контингента в Центральной Азии. В случае, если Среднеазиатский регион начнет пылать, Москва может столкнутся со стратегической дилеммой.

Принимая во внимание остальные направления внешней политики, Кремлю возможно придется или возложить на себя тяжелое бремя дорогостоящей самостоятельной военной компании или допустить расширение Китаем своего присутствия в Центральной Азии.

Начало этой экспансии было положено после распада Советского Союза, когда неизведанная доселе граница открылась для Китая на западе.Центральная Азия предоставила Пекину новые источники сырья и рынки, а также крупную транзитную зону для экспорта, необходимую для удовлетворения потребностей бурно растущей экономики.

Стратегическая ценность региона заключается в возможности обеспечивать путь в Европу не зависящий от океанских маршрутов (как считает Китай слишком уязвимых из-за господства флота США на море) и огромного буфера нестабильности Ближнего Востока и Юго-Западной Азии.

Второй аспект интереса к Средней Азии — внутреннее, экономическое развитие Китая было и продолжает оставаться неравномерным. В то время как восточное побережье является индустриально развитой, урбанизированной территорией и процветает благодаря своему выгодному расположению и развитой инфраструктуре портов, западная часть страны остается в значительной степени бедной и неразвитой.

Для того, чтобы улучшить инфраструктуру и урбанизировать этот регион, Китаю необходимо диверсифицировать экономику, перекинув часть экономических потоков в западном направлении. В перспективе, это также поможет интегрировать беспокойное население уйгуров в провинции Синьцзян в  единое китайское поле. Кроме того, этот шаг необходим для «хеджирования рисков» связанных с Американскими и Японскими усилиями по сдерживанию экспансии Китая на восток, в  Азиатско-Тихоокеанский регион.

И Китай усиленно работал на этом направлении. Начиная с 2008 года страна заместила Россию в качестве крупнейшего торгового партнера в Центральной Азии и стала основным кредитором и инвестором, особенно в области энергетики. К 2013 году объем торговли Китая с пятью государствами Центральной Азии увеличилась с около $ 1,5 млрд в 2001 году до примерно $ 50 млрд, по сравнению с Россией в $ 31,5 млрд. И даже когда торговля в Центральной Азии упала до $ 32,5 млрд в 2014 году из-за замедления темпов экономического роста Китая, страна по-прежнему обещали региону $ 64 млрд инвестиций в инфраструктуру.

Также дополнительные  46 миллиард должны быть инвестированы в рамках инициативы «один пояс, один путь» которая должна расширить возможности торговой и энергетической инфраструктуры для разгрузки производственных мощностей промышленности Китая. К 2025 году годовой объем торговли между Китаем и странами, расположенными вдоль инициативы «один пояс, один путь», согласно прогнозам, составит $ 2,5 трлн, что делает крайне важным  для Китая расширять свои возможности в области обеспечения безопасности своих экономических проектов, в том числе в Центральной Азии.

Нападение на посольство Китая в Кыргызстане лишний раз послужило напоминанием о том, что деятельность Пекина в регионе может сделать Китай мишенью не только для  уйгурской диаспоры, но и для радикалов со всей Средней Азии.  Хотя Китай встречается с  сопротивлением своей «постколониальной» политике по всему земному шару, этнические и лингвистические связи между уйгурами Китая и населением региона представляют собой серьезную проблему для Поднебесной.

Ведь в случае краха стабильности в центральноазиатском регионе Китай может оказаться перед лицом трансграничной бесконтрольной зоны, подпитывающей сепаратизм в уйгурской диаспоре.  Такая перспектива может заставить Пекин отказаться от концепции неучастия в военных операциях за рубежом и попытаться обеспечить стабилизацию региона силовым путем.

С формальной точки зрения, КНР имеет многочисленные вооруженные силы и второй по размеру военный бюджет в мире, соответственно, проведение военной операции на сопредельной территории не должно представлять особых проблем.

Однако, реальность такова, что на данный момент, возможности Китая развернуть и поддерживать  серьезный контингент своих войск за границей в течении длительного периода времени вызывают серьезные сомнения.

Эти сомнения подкрепляются целым рядом факторов как чисто военного, так и политического характера.

В первую очередь, Китайская армия  не имеет никакого опыта ведения боевых действий и обеспечения функционирования крупных экспедиционных сил. Более того, Китай не располагает военными базами в регионе и имеет не так много предпосылок для их появления. Были сообщения об открытие военной базы на юге Кыргызстана, но и Бишкек и Пекин отрицали эти сообщения.

Это дополняется неуверенностью политических элит в целесообразности такого шага и опасениями по поводу неудачи на этом направлении.

Кроме того, главы государств в Центральной Азии с подозрением относятся к экономической и будущей военной роли Китая, опасаясь, глобального доминирования китайского дракона в регионе.  Не говоря уже о том, что различные доктрины, системы вооружения и языковые барьеры ограничивают возможности взаимодействия и сотрудничества со странами Центральной Азии (например для преодоления языкового барьер,  Китай финансирует создание Института Конфуция и программ изучения языка в университетах по всему региону).

В тоже время, Китай может осуществить ряд локальных военных акций с целью защиты китайских интересов связанных с многочисленными инвестициями или поставками ресурсов и транзитом энергоносителей.  Также, в долгосрочной перспективе, Китай будет стремится к значительному усилению своего военного присутствия в среднеазиатском регионе, что может препятствовать стратегическому партнерству с Россией в этой сфере.

Третий ключевой игрок региона — Соединенные Штаты. Благодаря операции «Несокрушимая свобода» в Афганистане. За практически 15 лет прошедших с момента начала военных действий, Штаты довольно глубоко пустили корни в почву Средней Азии, имея солидную военную инфраструктуру и постоянный воинский контингент в Афганистане и сотрудничая со всеми странами региона в области обеспечения безопасности (включая военную помощь и совместные учения).

Bagram air base

Но во многих отношениях, Центральная Азия — это последнее место куда Соединенные Штаты,  готовы вмешаться, в случае коллапса действующей архитектуры безопасности.

В первую очередь, вооруженные силы США опираются на морские коммуникации для транспортировки войск и грузов, а также для проецирования силы. Война в Афганистане отлично проиллюстрировала политические сложности связанные с запуском линии снабжения через третьи страны, в целом недружественного США региона и головную боль связанную с проблемами  материально-технического обеспечения крупной группировки войск, находящейся на другом конце мира, исключительно по воздуху.

Несмотря на мрачные перспективы нестабильности в Центральной Азии и потенциал расцвета очередного халифата в погруженном в хаос регионе, возможные негативные последствия американской интервенции в Центральную Азию, делают ее маловероятной. Кроме того, годы беспрерывных военных компаний в Афганистане и Ираке утомили американское общество и стали серьезным испытанием для бюджета. На сегодняшний день (это хорошо заметно по тенденциям президентской предвыборной компании) в США преобладает изоляционистская риторика. Соответственно, Америка стала гораздо более осторожно относится к рисковым военным  компаниям за рубежом и более склонна перекладывать часть ответственности на своих региональных союзников, что, можно, например, проследить по карт-бланшу Саудовской Аравии на операцию в Йемене.

В качестве приоритетных зон  потенциальных конфликтов где возможно американское вмешательство выступает Юго-восточная Азия и с недавних пор, Восточная Европа.  Также, над Америкой висит бремя неразрешенных конфликтов в Сирии, Ираке, Йемене и Ливии, и значительную долю ресурсов придется тратить на уничтожение Исламского государства*  и попытки политической стабилизации Ближнего Востока.

В результате Вашингтон оказался в интересном положении. Будучи втянутым в нескончаемые войне против терроризма,  Соединенные Штаты заинтересованы в герметизации любого вакуума, который могут заполнить радикальные исламисты. Одновременно в этим, США не готовы самостоятельно втягиваться в крупномасштабную военную компанию, ровно как и отдать регион на откуп кому-либо из других акторов.  Глобальная политика Штатов в принципе направлена на противодействие созданию гегемонов,  безусловно доминирующих в каком-либо из стратегических направлений. В этой связи, американцы скорее заинтересованы в конкуренции России и Китая, без выявления очевидного победителя.

С точки зрения США, обе страны имеют веские основания для принятия мер по стабилизации Центральной Азии в случае возникновения кризисной ситуации. С одной стороны, общая проблема могла бы обеспечить Москве и Пекину импульс для более тесного совместного военного сотрудничества и русско-китайский союз отнюдь не был бы позитивным событием для  международной стратегии США. С другой — различия между стратегиями и целями этих стран в регионе делают этот союз не настолько вероятным, а  связывание  ресурсов и внимания России и Китая, в случае затянувшейся по времени компании, могло бы решить для Соединенных Штатов несколько проблем сразу. Россия, например, могла быть в большей степени склонна идти на компромиссы в других частях «шахматной доски».

Китай, же возможно будет вынужден перераспределить ресурсы бюджета ВМФ в пользу обеспечения сухопутных войск, что в свою очередь, может привести к ослаблению напряженности в Южно-Китайском море.

В этих условиях, для России, оптимальной стратегией было бы интенсификация всестороннего сотрудничества с государствами Средней Азии с упором на создание более разветвленной системы военной инфраструктуры способной обеспечить гибкое и оперативное реагирование на возникновение потенциального кризиса, а также купирование возможных «гибридных сценариев» дестабилизации региона. Идеальный вариант — создать широкую номенклатуру возможностей по нейтрализации любого очага нестабильности до того, как система безопасности региона посыпется как карточный домик.

Особое внимание следует уделить Афганистану. Ползучая экспансия Талибана* и Исламского государства охватывает все больше территорий, а Правительственным войскам, очевидно не хватает сил и средств для разгрома исламистов.Но и внутри самого движения Талибан не все гладко. Постоянная смена лидеров усиливает противоречия между различными фракциями группы. Далеко не все согласны с политикой непримиримой вражды и бесконечных наступлений. При определенных обстоятельствах, точечное Российское вмешательство могло бы переломить ситуацию, создав условия для снижения эскалации и начала всеобъемлющего переговорного процесса.

Активный розыгрыш «военных козырей» России мог бы заставить Китай отказаться от каких либо серьезных планов по военной конкуренции с Россией в ближайшей перспективе, вынудив сосредоточится,  большей степени, на экономических проектах.

Однако, на данный момент будущее региона туманно. Огромное пространство которое не позволительно игнорировать, но и невозможно контролировать, порождает запутанный клубок геополитических интересов, который может помешать странам совместно сотрудничать для обеспечения стабильности региона. В результате он может стать как огромным транзитным «хабом» между Европой и Азией так и крупным плацдармом для построения исламистами заветного «Великого Хорасана» от от российского Поволжья до Индостана.

Пока, этот медленно кипящий котел этнических и национальных противоречий еще можно снять с огня, но бесконечно варится он не будет.

*Организации признаны террористическими и запрещены в России